Осень формата VHS ? 1. Именно она, а если быть точным - 10:55 a.m. Серое небо и экран над "Пирамидой" в очередной раз напомнили мне о плохой погоде. Последний выпуск новостей или прогноз на сайте провайдера - дождь и насквозь пронизывающий туман по утрам. Продираясь сквозь промокшую толпу у остановки, я улыбнулся, вспомнив, что переписал-таки пару телефонных номеров на сегодняшнюю пачку сигарет. Это значит, что будет с кем провести время... Привет, когда освободишься? Даже не знаю, с чего мне начать эту историю. Очередную историю про тебя. Про то, как мы трахались в обесточенном баре в недрах той последней вечеринки-для-своих. Как окурки прожигали пластик. Или про то, что было после, - вернее сказать, после не было уже вообще ничего. Осколками разбитого стекла по моим босым ступням, ты исчезла, прихватив с собой ту самую плёнку... Можно начать с того, как Том потерял свой последний "Фокке-вульф-189" в оранжевом небе над окраинами какого-то чужого города за полярным кругом и больше никогда не садился за штурвал. Его зачислили в штат одного прибрежного аэродрома, выделили личный кабинет и заставили печатать море отчетов и воспоминаний. А горизонт с тех пор виделся ему лишь в интерфейсе очередного авиасимулятора - чаще всего на грязном зернистом экране в лётном клубе "Fluegellahm"1. Так мы с ним и познакомились. Я сделал его на своем Ла-7, - Том заинтересовался исходниками, и через три дня напряженной переписки (его занимало практически всё) получил от меня диск с обрезанными версиями нескольких модулей интересовавших его машин. На протяжении года мы регулярно обменивались наработками, чертежами, - и вот, встретились-таки в реальной жизни. На презентации какого-то мега-джойстика от "Saitek"... "Автопилот вам больше не потребуется." Можно было начать с того, как Эрих Хартман выводит кровоточащее сердце со всеми анатомическими подробностями на фюзеляже своего Bf-109. (Именно такой мы и запланировали вступительный видеоролик.) Или как я чистил зубы, размазывая указательным пальцем свое отражение на запотевшем зеркале. Очередную историю про поезда и самолеты. Про рельсы и взлетные полосы. 2. Когда меня подбили на новый проект, обойтись без помощи Тома я уже не мог. А Том не смог обойтись без тебя. Помню ваши усталые фигурки, мне сразу пришло в голову, что в "программу пребывания" придется внести существенные изменения. Тогда, на вокзале - или... когда же мы встретились с тобой в первый раз? "Это мой эксперт по бионике", - торжественно произнес Том. Нам предложили наспех оборудованную студию в Сергиеве-Посаде, что под Москвой. Четыре блока сигарет, джин в баре "Черное и Белое", сумасшедшие закаты и холодные ночи, будто застывшие во времени... Тем не менее, еще пару недель мы были скованы реальными техническими характеристиками - приходилось совершать рейды в конструкторские бюро и клеить пластиковые модели - от Ил-2 до "Зеро". Я стал все чаще пропадать на вечерних пустых улицах, - Том смущенно намекал мне, что не пойти ли мне проветриться и т.д. Ты при этом заговорчески хихикала, а я махал рукой и шел на поиски очередных неприятностей. К счастью, наша "война" скоро закончилась, - мы сдали обещанный add-one и подарили себе несколько дней с выключенными мониторами, алкоголем и киберготикой из яйцеобразных динамиков... Потом были "Ласточки" - sci-fi перехватчики, футуристические протопипы твоей мечты о полете... Изощренные ремейки на "стеллс" и орбитальные бомбардировки планет. Избитые ландшафты и надоевшие прологи... - Скажи, она меня любит? - проорал мне Том по рации, когда мы тестировали наши истребители в узком каньоне еще одного недоработанного уровня. - Вот уж не знаю, - выдавил я, наблюдая, как моя машина на экране теряет управление и взрывается снопом ярко-желтых пикселей. С Томом я поссорился из-за тебя. Он сразу все понял, - как только нашел мои забытые часы в твоей комнате. Так я потерял своего лучшего дизайнера. 3. Довольно странно: большинство из нас все-таки знает своих соседей... уж, по крайней мере, в пределах лестничной клетки, - если речь идет хотя бы об утреннем приветствии или застенчивой улыбке девушки из квартиры напротив. А номер телефона, который отличается от нашего всего лишь единицей в его последней цифре, остается для нас ненужной загадкой. Нам незачем знать, кому позвонят наши друзья или близкие, если ошибутся на эту единицу. Я не придал этому значения. А Том именно таким образом и заводил новые знакомства вечером пятого октября. Вернее, пытался заводить; почти все оставшиеся на балансе деньги ушли на десять коротких и бесполезных разговоров - в основном с низшим офицерским составом - пьяные довольные голоса сквозь ревер газовых камер. Идеальное место распития дешевого портвейна, - и подальше от всевидящего ока лагерсфюрера. Том брезгливо поморщился и положил служебный мобильник под подушку. Теперь он уже мечтал о рыбацкой ухе в таверне на окраине Кранца2 (маленького курортного городка на побережье) и кружке "Эрдингера" на залитом осенним солнцем променаде. "Стоит иногда опускаться на землю", - заключил про себя Том и лениво потянулся. Закурил и выпустил порцию желтого дыма в сторону своего невозмутимого попутчика. Медик, наверное... или техник. Униформа у вас очень похожая. Хотя, какая разница... не в планах Тома было утруждать себя нудной беседой. - Не угодно ли герру офицеру курить свои отвратительные сигареты в тамбуре? - А в тамбуре штурмовики проводницу еб...т, - отрезал Том. Ха... Самое время закоптить стекла и греметь подстаканниками. Требовать чая. - Они - с вами?.. Всмысле, с вами... вы из одной... ну, из одной с ними... э... дивизии?.. роты... или как там?.. - зрачки выписывают безумные траектории. - Ага, - Том горько усмехнулся, - дивизия СС "Мертвые Бошки"... Нет, герр, как-вас-там... Школьницы и роботы - японское порно поднимает боевой дух. Те, что находятся в моем непосредственном подчинении, мастурбируют в данный момент в туалете. - Понял... и теперь узнаю ваше лицо. Во вчерашней газете статья и ваша фотография. 79 боевых вылетов... Ваша невеста употребила слишком много анальгина и умерла от многочисленных внутренних кровотечений... И ее фото... Том расхохотался, сделал еще несколько звонков и, услышав в трубке: "странно, я тоже еду в этом поезде... так как вас зовут?", застегнул на своем сером мундире последнюю пуговицу, надел фуражку и покинул купе, ставшее за несколько минут столь неуютным. Со мной связаться он просто забыл. 4. Ему довольно долго пришлось её ждать. За это время он успел просмотреть "Кёнигсберге Альгемайне3", - война продолжается и японские "Хирю" успешно таранят башни Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке. А её номер оказался меньше его ровно на пять - настолько она его младше. Нелепое дурацкое совпадение... И черт возьми, как она на неё похожа. - А ведь можно добиться полного сходства - в моем купе вполне сносный медик. - Хочешь, чтоб он меня прооперировал? - Препарировал! Они рассмеялись и заказали водки. А потом отправились в её купе. А потом началась бомбежка... русские беспилотные самолеты, эти огромные хромированные балалайки; они поочередно зависали над опушкой сказочного красно-желтого леса, избирая все новых и новых слушателей своего режущего слух и плоть крещендо, пока окончательно не расплавили поезд, рельсы и окровавленный щебень... Это не входило в твои планы, Том. Иногда мы и правда западали на одни и те же лица. Дефанс, 1999 год - помнишь, как это было? Или пустой "Хилтон" в западном Берлине? Компьютерные выставки, деловые поездки, вечеринки с опустившимися кутюрье, - наши пути так или иначе пересекались. Наши гостиничные номера жили теми редкими телефонными звонками, теми позывными, что мы набивали на облеванном ноутбуке, той странной одеждой, что мы прятали в серых кейсах с новенькими бирками "Люфтханзы", которые всё врямя забывали оборвать. Она умерла, Том. Кстати, это я написал ту самую заметку в газете, я выложил ее последнее фото в сеть интернет. Единственный способ встретиться - сайты и рекламные щиты с её ослепительной улыбкой, распахнутые окна, осенние дожди, записные книжки друзей и знакомых... ты до сих пор цепляешься за память. Я привстал и бегло осмотрел кабину авиасимулятора. Чертовы зенитки... или подоспевшие "Ласточки". Полоснули-таки фюзеляж, - экран пошел трещинами, он кровоточил, плакал как ребенок, не осознающий своего преступления. "Я вернулся домой, мама..." Повторяющее контуры тела кресло и слипшиеся с хромированным штурвалом пальцы. Дрожащие и холодные. Я никак не мог оторвать свой взгляд от экрана. Это я был за штурвалом, Том. "Планета", наша локальная "аркада". Я выбрался из сгоревшей кабины, мельком разглядев размытые строчки очередного брифинга - автомат снова торопил меня. Тогда я занял освободившийся столик и кое-как поужинал. 5. Том жил. Он снова истерически хохотал. Он прикуривал от раскаленных добела эсэсовских касок, вываливая из них остатки кости и мозга, ставшие теперь грязным пеплом; пускал клубы дыма в лица умирающих, целовал её в еще теплые губы... он ползал вокруг обломков поезда пока не наткнулся на одинокий труп оператора, что прижимал к себе обугленную камеру с логотипами центрального канала - репортаж готовил... - Назад, я сказал... Назад! Ну, где эта чертова кнопка?.. Вот... Я сказал, назад! Том давил на кнопку до потери сознания... сутки, двое, еще... пока она еще жива... пока в газетах не появились их фотографии... пока ему не пришлось придумывать всю эту историю с анальгином... Начни с начала, Том. Я помогу тебе перемотать пленку. Как тебе этот пустой бар на окраине города? - Сегодня-завтра обещали бурю... Бурю, говорю, Томми... ты меня слушаешь? - Да... да... конечно. - А по-моему нет... да не расстраивайся ты по пустякам - подумаешь, на несколько дней уедет... - Нет!... Так... вспомни... кому я в ближайшее время звонил... хоть убей не помню... кому, черт возьми?... о чем договаривался?... - Никому... Томми, ты псих... она позвонила тебе час назад - сказала, что вещи собраны и вот-вот вылетает... И попросила не провожать, а завтра забрать из аэропорта её машину... хотя, тоже сказала не надо - кого-нибудь другого попросит... И за этот час ты неплохо накачался, скажу я тебе... Можешь оставаться до закрытия, а там я тебе и такси вызову. Договорились, Томми?.. Том рассмеялся и пустил бармену пулю в правый висок. Через десять минут он уже выехал из города и мчался по пустому автобану. Буря уже началась - тонкие кардиограммы молний, сладкий запах... дорожный коктейль из пыли и не по-осеннему теплого дождя. А впереди уже маячила её серебристая машина. Они сравнялись на развилке. Кранц \ Аэропорт. Она осторожно свернула и, приостановившись, c ужасом наблюдала, как Том, не обращая на нее никакого внимания, несется на своей машине по направлению к обьятому грозой побережью, с камерой в свободной руке. - Останови меня... останови... - шептала она удаляющейся точке. Я оставил ее на берегу. Маленькую и беззащитную. Я сказал ей, что ты, Том, вот-вот приедешь. Что ты вернешься. Что ты обещал. Она улыбнулась. Она не узнала меня, - мы должны были познакомиться лишь через полгода, в мае. В Берлине. 6. Да, в Берлине. Она сразу бросилась мне в глаза. Ей очень шла черная форма, а я мог уже довольно сносно изъясняться по-немецки. Я сухо представился. А ты что-то прошептала мне в упрек, - ведь мы уже встречались - то ли в Мюнхене на дискотеке "Pipeline", то ли в бывшем Кенигсберге, то ли вообще в Москве, когда я ждал тебя в аэропорту с букетом сломанных белых роз. И я вспомнил. У тебя будет такое же имя, такие же глаза... И мы действительно встретимся в Мюнхене. Ты научила меня ждать. Но даже тогда, весной сорок пятого, Берлин видимо принадлежал лишь нам двоим. Я спрятал твои молнии. А через два месяца посадил тебя на пароход, который отправлялся в Штаты... Ты обещала писать. И когда я вспоминаю ее, играю ее молниями... начинается гроза. Я хотел ей хоть что-то рассказать, тогда, на пустынном берегу. Но передумал. Сказал, что знаю одну девушку, которая очень на нее похожа. "Не может быть!" - воскликнула ты и снова улыбнулась. Но я не мог уже посмотреть тебе в глаза... Я пробормотал что-то по-русски и пошел прочь. Теперь уже мне предстояло проматывать пленку. Вперед. Снова вспомнилась та кабина... Пальцы, вросшие в панель управления... Секунды, десятилетия... как телефонные номера, по которым уже не позвонить... Где-то промелькнул Том, - и исчез в зареве от крушения беспилотного самолета... Они падали и падали, и лишь пять единиц прорвались сквозь сеть чертовых зениток, - они летели к какой-то железной дороге. Я проснулся. - Останови меня... останови... - шептала она удаляющейся точке. - Без проблем, - выдавил я с заднего сидения. И нажал на курок. 7. Он и ожидал увидеть нечто подобное... По мере приближения к осени 1945 года его автомобиль трескался, ибо не мог плавно изменять формы, регрессируя в более ранние стадии, модели. В Кранц въезжал уже практически один раскаленный, проржавевший корпус, который чудом несли эти дымящиеся разорванные колеса, эти продолжающие гореть в ранних сумерках разбитые фары, и эта восхитительно пахнущая струйка вековой давности бензина... Машина взорвалась, не доезжая тридцати метров до таверны на берегу... Том снова жил. На этот раз он уже не смеялся, когда пришел в сознание... Он кое-как отряхнулся и пошел к морю. "Так вот где я потерял тебя"- подумал Том и обнял её за плечи... Она улыбнулась и сказала, что замерзла. Иногда я просыпаюсь на том моменте, когда пленку еще можно прокрутить назад. Иногда я вспоминаю тебя. Играю твоими молниями. Мы будем гулять под дождем всю ночь... Сергий Воробьев aka Case 1 fluegellahm (нем.) - с подбитым крылом 2 Кранц - г. Зеленоградск (Калининградская обл.) 3 "Кенигсберге Альгемайне Цайтунг" - довоенная немецкая газета